Реанимация кардиоцентра: бойцы невидимого фронта

  

Реанимация никогда не спит. Конечно, это касается врачей и весь медицинский персонал. Пандемия или обычный режим работы – для анестезиологов-реаниматологов спокойных дней почти не бывает, нужно всегда быть начеку. 

Редакция @Obozrenie.kzдоговорилась об интервью в отделении реанимации кардиологического центра заранее, но в назначенное время наши спикеры были заняты – много поступлений и несколько операций подряд. Врачи буквально переходят из одной операционной в другую. Дождавшись момента, нам всё же удалось несколько минут поговорить с медиками. 

«Когда пандемия дошла до нас, мы работали на износ»

Удача нам улыбнулась. Буквально перед операцией мы поговорили с Инной Гловацкой, заведующей отделением реанимации. 

– У вас сегодня наплыв пациентов. Я думала, что сейчас стало легче.

– Наплыв касается нашей основной работы, не связано с пандемией. Мы оказываем экстренную, неотложную, плановую помощь всем пациентам кардиологического профиля. Экстренные – это острые состояния, коронарный синдром, тромбоэмболия легочной артерии, нарушения ритма. Таких пациентов, к сожалению, после ковида стало больше.

– Коронавирус мог вызвать осложнения?

– Возможно, мог повлиять на количество инфарктов, инсультов. Реанимация большая, рассчитана на 31 пациента. Это одна из самых больших реанимаций в области.

– Сейчас она заполнена?

– После ковида реанимация не так переполнена, работает в штатном режиме, но есть и тяжёлые больные, которые требуют больше внимания, больше специалистов. Из-за тяжести больных в реанимации много работы. Со всей области у нас оперируются и беременные с патологией сердца. Часть пациентов с инсультом взяла на себя больница №3. С этой категорией пациентов стало немного полегче.

– Какую помощь пациентам оказывают врачи вашего отделения реанимации ежедневно?

– Мы участвуем в плановых операциях. Это аортокоронарное шунтирование, стентирование, протезирование клапана. Наша больница оказывает высокоспециализированную помощь.

– Вы заведующая реанимацией, но также участвуете в операциях как анестезиолог?

– У нас нет деления на анестезиологическую и реанимационную службы. Я составляю график работы, ставлю врачей на плановые операции и на оказание помощи пациентам в реанимации. Я в основном захожу на сложные операции, веду пациентов в реанимации. Также я главный реаниматолог области.

– Как давно вы работаете в этом отделении?

– Здесь мы с 2012 года (на Ткачева, – прим. автора). Начинали кардиохирургию с 2010 года на Луначарского. Тогда я работала с двумя интернами, днем и ночью трудились, обучала их. За десять лет они выросли, показывают высокий уровень. Как наставник я горжусь, что у нас такая команда, они могут вести тяжелых больных, стоять на сложных операциях.

– Анестезиолог в кардиологии отличается от других сфер?

– Спектр навыков, которыми должен владеть кардиоанестезиолог, расширенный. Во время операции большое слежение за мозгом, за глубиной анестезии, обязательно нужно владеть инвазивным мониторингом, следить за нарушением ритма сердца, потому что такое направление – в любой момент может остановиться сердце. У нас достаточно оборудования, которое позволяет своевременно все обнаружить и оказать помощь.

– Врачи учатся много лет, прежде чем получить заветный диплом. Но ведь учиться приходится даже после?

– Мы уделяем большое внимание образованию. Регулярно следим, что происходит и за рубежом, перенимаем опыт. По уровню мы не отстаем от европейский клиник, у нас есть возможности, чтобы оказывать помощь, вся современнейшая аппаратура: ИВЛ экспертного класса, наркозно-дыхательные аппараты, следящая аппаратура, церебральная пульсоксиметрия, которая позволяет следить за сатурацией мозга во время операции, за уровнем и глубиной анестезии, это немаловажно. Для реанимационных мероприятий у нас тоже хорошая база. Мы можем определить вид кровотечения с помощью тромбоэластометра.

– Вы говорите про современное оборудование. За какое время медицина по технологиям шагнула вперед?

– Как и везде, реанимационная служба в Павлодарской области по оснащению отставала от остальных служб. Больше внимания уделялось хирургическому оборудованию. Пять лет назад, когда я стала главным специалистом, перед управлением поставила этот вопрос. Дыхательные и наркозные аппараты у нас были устаревшие. По программе государственно-частного партнерства провели закуп 73 аппаратов. Когда началась пандемия, мы все увидели свои слабые стороны. За этот период нам выделяли много средств для оснащения реанимации. Сейчас у нас по обеспечению все есть.

– Кстати, о пандемии. Врачи готовы ко всему, конечно, но пандемия могла немного выбить из колеи. Как справлялись первое время?

– Естественно, мы следили за первыми случаями заболевания коронавирусом, отслеживали ситуацию в Европе, даже когда это еще нас не касалось, мы тщательно готовились. Но пока сам не увидишь – не поймёшь. Когда пандемия дошла до нас, мы сразу включились в работу. Благодаря сплоченности медперсонала удалось выстоять. Конечно было тяжело, мы не спали, не уходили домой. По-другому не могли. Такого количества смертей мы раньше не видели. Было морально тяжело. Двоих пациентов даже почти со 100% поражением легких, нам удалось снять с аппарата ЭКМО, они были на аппарате по четыре месяца.

Двадцатиминутная беседа с нами была небольшим отдыхом для Инны Владимировны. Перед операцией заведующая еще успевает обойти пациентов в реанимации. 

«Есть вероятность, что пациент проснется, но это зависит от квалификации анестезиолога» 

Встретив буквально между операциями анестезиолога-реаниматолога Руслана Меликова мы напросились на разговор. За чашкой чая удалось обсудить несколько важных моментов в работе реанимации.

– В чём заключается работа анестезиолога-реаниматолога?

– В подготовке пациента к оперативному лечению в зависимости от вида и экстренности операции. Мы осматриваем пациента, собираем анамнез, имеются ли у него хронические или острые заболевания. Если есть хронические заболевания, смотрим, чтобы была стойкая ремиссия. Изучаем лабораторные данные. Если есть какие-то изменения, анестезиолог может попросить повторить анализы или включить в лечение дополнительные мероприятия. Также наша работа заключается в обеспечении анестезиологического пособия во время операции и выведении пациента из этого состояния в отделение интенсивной терапии, а также дальнейшем наблюдении и лечении.

– Какие вопросы вы обязательно задаёте человеку перед операцией?

– Я должен собрать о пациенте максимум информации, учесть все: есть ли аллергия на препараты или пищевая аллергия, какие были операции, хронические заболевания. Также нужно знать, какие препараты принимает или принимал он накануне операции.

– Какие самые странные вопросы задают пациенты перед операцией?

– Самый частый вопрос: «Доктор, а буду ли я чувствовать боль во время операции, буду ли слышать, проснусь ли во время операции». Это просто страх пациента. Чувствовать он ничего не будет, слышать тоже. Есть вероятность, что пациент проснется, но это зависит от квалификации анестезиолога. Сам человек может не понять, что он проснулся, но мы увидим по показателям. Если у него повышается давление или учащается частота сердечных сокращений, мы косвенно можем судить, что ему стало больно, и добавляем анальгетики. Но если все изначально сделано грамотно, то такого и не произойдет.

– Что ни в коем случае не должен скрывать пациент?

– Ничего не должен скрывать. Нужно говорит абсолютно все. Каждая деталь важна.

– Если человек принимает много препаратов, в том числе и неврологические, может ли это повлиять на его восприятие наркоза?

– Это может повлиять на послеоперационный период. Могут быть умеренные психоневрологические расстройства, ухудшение памяти, но это все кратковременно. Часто пациент их даже не замечает. Проходит самостоятельно без вмешательства докторов.

– Какие препараты используете для анестезии?

– Есть группы препаратов: гипнотики, которые вызывают сон, анальгетики для обезболивания, миорелаксанты, которые расслабляют скелетную мускулатуру.

– Часто ли приходится останавливать хирургов, чтобы провести реанимацию?

– Если причиной остановки сердца является само сердце, кардиальная патология, то мы начинаем реанимацию в полном объеме: непрямой массаж сердца, медикаментозная терапия, перевод пациента на ИВЛ, далее экстренная стернотомия с переходом на прямой массаж сердца – хирурги качают сердце руками. Все это происходит экстренно, быстро. Если причина в другом, то, конечно, хирургов нужно остановить и продолжить реанимационные мероприятия до восстановления сердечной деятельности.

– Может ли наркоз влиять на память человека?

– Если у больного есть сопутствующие психоневрологические заболевания, или он перенес инсульт, это может оказывать отрицательный эффект на его память в дальнейшем. Потом память возвращается, в течение нескольких недель или месяцев.

– Есть такой миф или устаревшее мнение, что наркоз отнимает несколько лет жизни.

– (Смеется) Конечно, это миф. Общая анестезия или наркоз – это протекция организма от операционной травмы. Давайте вспомним, когда наркоз давали закисью азота, то есть веселящим газом, или эфирным наркозом, какие боли при этом испытывал человек, умирали от болевого шока. Нынешние препараты так не действуют и годы жизни не отнимают.

– То есть препараты обновляются?

– Группы препаратов не меняются, это те же гипнотики, анальгетики, миорелаксанты. Улучшается их фармакологические свойства. Минимизируются побочные эффекты, препараты быстро выводятся из организма.

– Поделитесь своим мнением по поводу эвтаназии. Эту тему регулярно поднимают не только в Казахстане.

– Это очень тяжелый, обширный вопрос, который должен обсуждаться на уровне правительства. Большой этический фактор присутствует. Лично мое мнение – я за эвтаназию. Но! Эвтаназию можно провести, только доказав нежизнеспособность головного мозга. Должна создаваться комиссия из большого состава докторов. Смерть мозга должна быть подтверждена на 100%. Нужно также правильно донести все до родственников этого пациента. Сейчас до сих пор к посмертному донорству относятся критично, что тут говорить об эвтаназии. Наше общество пока не готово к этому. 

«Первые сутки у послеоперационного пациента самые тяжелые»

Подготовить препараты, убедиться, что есть минимум недельный запас, обойти пациентов и даже наладить подачу питания – это лишь часть работы старшей медсестры реанимации Кумис Сапаровой.

– С чего начинается ваш рабочий день?

– С обхода, нужно подойти к каждому, все узнать, проверить. Затем выдаем лекарства. Также следим за питанием пациентов. У всех оно разное. Заказываю каждому индивидуально.

– Чем вы занимаетесь в течение дня?

– Регулирую смены, контролирую. Если пациентов много, то вывожу дополнительные посты. Конечно и административная работа, это составление табелей учета времени.

– Во время пандемии ваша работа поменялась?

– Пациенты с коронавирусом были в другом корпусе. Здесь были плановые и экстренные по профилю нашей работы. Первые сутки у послеоперационного больного самые тяжелые.

– Сейчас есть нехватка медсестер и медбратьев?

– Нам в этом плане помогают интерны. В реанимации тяжело работать, не каждый пойдет.

– Какая работа вам ближе: быть медсестрой или старшей медсестрой? Сейчас больше ответственности?

– Мне сейчас комфортно. Ответственности не боюсь. Старшая медсестра отвечает и за пациентов, и за персонал.

Фото: Станислав Манаков